Рассказ Ирины Асадуллиной «Момент счастья!»

• 19 февраля 2010

Конкурс «Волшебное перышко»

Об авторе

Меня зовут Асадуллина Ирина. Мне 14 лет. Я люблю путешествовать по красивым местам, читать книги. Очень нравится живопись.

Еще я рукодельничаю: плету бисером, вяжу игрушки, вышиваю.

Сочинять стихи и рассказы стала в 10 лет, но тогда они были еще неопытно сложены детским воображением.

«Момент счастья!»

Был самый обычный, скучный зимний день. Мы как всегда сидели в классе, лениво потягивая трудно дающиеся нам знания. Кто смотрел в окно, кто рисовал какие-то совершенно не относящиеся к теме урока каракули. А я сидел и думал. Я обычно думаю всегда. Разве, что только, когда сплю, тогда не думаю. Мысли у меня разные. Я могу размышлять на многие темы, довольно взрослые, и в этом нахожу, что мне повезло. На уроке я думал о чайках. О том, какие они красивые и грациозные, какие смелые и любопытные…

Сквозь мои мысли я услышал звонок, оповещающий нас о конце уроков. Я пошел домой. Я люблю быть дома и не очень люблю быть в школе. В школе иногда бывает очень шумно, а я шум не переношу. Дома меня, как всегда, ждала в прихожей моя верная собака Динка. Она знала время моего прихода каждый день, ощущая его своими внутренними собачьими часами. Моя Динка – большая умница. Она сидела возле порога и поджидала меня. Как только я входил, Динка вставала, ободрялась, виляла хвостом и все норовила кинуться на меня от радости и всего облобызать.

Динка была немолода…Она жила у нас почти с самого моего рождения. А всего это двенадцать лет. Отец нашел ее полугодовалым щенком, голодную и замерзшую. Она увязалась за отцом, и он сжалился. Я тогда еще только родился. Сколько счастливых моментов пережили мы вместе с Динкой! Казалось, что единственное живое существо, которое меня по-настоящему понимало – это была она. Мы общались практически без слов. Все свои мысли я рассказывал Дине. И она слушала… Смотрела умными-преумными глазами, будто говоря: «Как я тебя понимаю!».

Динка была очень красива. Узкая морда, стоячие уши и изогнутый хвост, с длинной, висячей шерстью. Она была рыжевато-персикового цвета. Живот, грудь нижняя часть морды – белая. Я на всю жизнь запомнил, как необычайно очаровательна была Динка, и как здорово ей шла такая окраска!

Но характер Дины поистине был идеален. Она была невероятно смелой. Случалось так, что я, будучи маленьким, пугался любого шороха, собака тут же бежала меня защищать.

Динка была благородна и благодарна. Я всегда чувствовал, что она как бы молча нас благодарит за благое отношение к ней. Это видно было по ее манере держаться и по глазам. Собака никогда не была нервна или зла, лишь радость и счастье струились от нее теплой ободряющей волной. И я любил ее и тоже благодарил. Динка дарила мне незабываемые минуты, которые я со сладостью вспоминал частенько на протяжении всей жизни. Я много думал о Динке и каждый день стремился поскорей убежать домой после уроков, чтобы увидеть ее. Лишь одна Динка могла раскрасить мои серые дни.

* * *

В один из этих серых, ничем не приметных дней я сидел за партой и отдыхал. Была перемена, девчонки сбились в стайку и что-то горячо обсуждали. Я вообще не привык подслушивать чужие разговоры, но что-то в этот раз помешало мне, вопреки обыкновению, погрузиться в свои мысли. Я услышал, что у одноклассницы Светки собака родила щенят. Наши сентиментальные девчонки буквально верещали от восторга, описывая, какие эти щенки милые, забавные и неуклюжие. Сто раз потом спрашивал я себя, что меня привлекло в их рассказе, и сто раз ругал себя за то, что имел глупость спросить у них про этих кутят…

Я подошел к Светке и попросился после уроков к ней домой глянуть на новых жильцов дома одноклассницы. Та согласилась меня принять, и мы обусловились с ней вместе пойти после звонка. Я с нетерпением ждал той минуты, когда уже можно будет сорваться со своего места в раздевалку и бегом бежать со Светкой к щенкам.

Наконец, я дождался. Мы шли сначала молча, лишь изредка Света давала мне строгие указания, как надо обращаться с ее щенками.

– Сильно не сжимай, а то у них кости еще некрепкие, сломать можешь.

Или:

– Не пугай их маму – укусит!

– Не играй со щенками слишком шумно: во-первых, маму-собаку напугаешь, во-вторых, щенков утомишь.

Я все правила усвоил и нарушать не собирался. Мы зашли, разделись, и Светка повела меня к кладовке. Там я увидел большую картонную коробку с высокими краями и мягкой подстилкой внутри. А в коробке копошились пять маленьких пушистых комочков.

Не могу описать, что я чувствовал в тот момент. Меня охватило сильное волнение и трепет в груди.

– Хороши? – спросила хозяйка.

– Они просто прекрасны, – ответил я.

Мне показалось, что безграничное счастье захлестывает меня. При виде этих маленьких рыжих меховых шариков меня переполняло чувство умиления. Я взял одного из них в руки: он казался невесомым. Щенок взглянул на меня своими огромными влажными глазами-бусинками и пискнул. Я обомлел. Просто поразительно было видеть, насколько они забавные, и еще поразительней было чувствовать то, что я чувствовал. Думаю, я многое бы мог тогда отдать за таких же щенков…

Почти два часа я играл и забавлялся со Светкиными щенками. Я вытаскивал их из коробки по одному и ставил на пол, а они ползли в разные стороны, прижимал их к себе, конечно же, несильно, как учила меня Светка. А она не противилась моему долгому пребыванию у нее, сама играла вместе со мной и даже попросила подольше остаться, якобы я ее щенкам понравился. Я просто трепетал от вида их маленьких хвостиков, как они неуклюже переваливаются с лапки на лапку, и мне хотелось, чтобы это мгновение никогда не кончалось…

Но пришло время возвращаться домой, и я это понимал, но совсем не хотелось уходить. Я заметил беспокойство мамы Светки, да и мама-собака уже тоже вся напряглась от моего долгого присутствия. И я ушел…

* * *

Этот визит всколыхнул во мне что-то необъяснимое. Отныне все мои мысли были посвящены только забавным Светкиным щенкам. По дороге я вспоминал наши с ними игры и ласки, и жалел, что у меня нет таких же зверьков!

Когда я подошел к двери квартиры, то услышал странный шум и возню. Я открыл дверь: перед нею металась Динка. Увидев меня, собака так посмотрела, что я прочел в ее глазах: «Где же ты был? Я очень волновалась! Никогда больше не пропадай так надолго!» Мгновенье спустя Динка кинулась на меня с намерением всего облизать и обнюхать. Но я был безучастен. Мне почему-то не хотелось сейчас с ней обниматься и играть. Было досадно, что моя Дина уже не такая молодая и забавная, как Светины щенки. Конечно, я в этот момент ошибался. Я понуро прошел в свою комнату, оставив ничего не понимающую Динку в прихожей.

Все следующие дни казались безрадостными. Я был абсолютно безучастен в отношении Дины и грустил, что она уже не может радовать меня своим присутствием. Мне казалось, что все, что собака делает: как лает и ест – все это не равняется с тем, что делают щенки одноклассницы. Мелькала даже мысль о том, что Динка мне уже не нужна. Я отвергал ее ласки, игры с ней превратились в одолжения друг другу.

Динка грустила. Она безумно скучала по мне прежнему, горячо ее любящему и ею любимому. А я даже не замечал, как она потихоньку сникала и хирела… Однажды собака легла и отказалась от еды и прогулок.

Когда я застал ее в таком состоянии, то обомлел. Меня будто пронзило молнией, и я понял! Понял, насколько я был глуп и эгоистичен!

Я вспомнил, как был равнодушен к Дине, какие дурные мысли лезли мне в голову, про то, что она мне якобы не нужна, и мне стало противно. Я почувствовал себя предателем.

Я кинулся к Динуле, которая лежала на боку, вытянув лапы. Она вяло подняла голову и посмотрела мне в глаза. Я заплакал от такого взгляда. Рыдая, я обнял ее за шею и принялся вымаливать у нее прощения.

– Динка, миленькая! Как же я мог так подло поступить?! – всхлипывал я.

А Динка меня лизнула. Она все поняла, я в этом уверен. Я гладил ее бока и голову, и говорил ей, какой я предатель и что она может и не простить меня, и что мне очень жаль, что я так непристойно себя вел. А собака смотрела на меня огромными глазами, полными прощения.

Жизнь моя перевернулась. Все время чувство стыда меня нагоняло, ужасно жалко было Дину. Как я мог променять каких-то два часа преходящего наслаждения со щенками на всю жизнь счастья с Динкой? Только такой эгоист, как я, мог иметь такие подлые мысли!

Я сто, двести, миллион раз готов был попросить у собаки прощения, хотя и этого мне показалось бы мало. Я предатель, подлый предатель, пусть даже предал в мыслях. Мне казалось, что мои мысли глубоко ранили Дину, и поэтому хотелось провалиться сквозь землю и понести жуткое наказание.

Я плакал, было противно, что я позволил себе подумать о том, что Дина мне не нужна, и мне казалось, что я не достоин такой собаки, как она. Я вспомнил всю нашу с ней жизнь. Вспомнил, как мы играли, как прочел кучу книг и журналов для того, чтобы игры наши были разнообразны. Как мы бегали осенью в лесу под сенью деревьев, роняющих свои листья. Где-то я слышал, что собаки не различают цветов. Тогда, в лесу, я еще пожалел Дину за то, что она не может видеть эту осеннюю красоту, поэтому сел с нею рядом и принялся поднимать разноцветные листочки и объяснять любимице, какой листок, какого цвета. Вспомнил, как я, будучи еще маленьким, жался к ее мягким и теплым бокам, а она сворачивалась клубком, и мы вместе лежали и думали о своем. Вспомнил, сколько счастливых минут подарила мне Динка, которые несравнимы с минутами счастья, подаренными щенками.

Я вновь почувствовал себя неблагодарным и подлым. Вновь и вновь просил прощения, напоминая Динке все добро, которое она мне сделала, и корил себя за то, что припомнил ее возраст. Для меня моя собачка всегда оставалась молодой.

Наконец, слезы высохли, чувства притупились, хотя стыд и отвращение к своим мыслям и поступкам еще точили душу. Мы с Диной лежали, обнявшись и свернувшись клубочками…

Сегодня мама застанет нас спящими на полу, на Динином коврике, обнявшихся и примирившихся…

* * *

Динка окрепла на глазах. С того памятного дня, как только к ней вернулось мое внимание и любовь, она преобразилась. Собака вновь со мной играла и бегала гулять. И казалось бы, жизнь встала на свои места. Но чувство вины перед Диной никогда больше меня не оставляло…

* * *

Теперь я уже взрослый человек и многое понял. Динки уже давно нет со мною рядом.…Но, клянусь, что на всю жизнь запомнил своего первого самого настоящего друга, настоящую собаку, свою любимицу – Динку. И всегда помнил ту подлость, которую совершил, то предательство, ту историю. Уже позже я понял, что именно тот момент, когда я исповедовался собаке, а она отпустила мне мою великую оплошность, именно этот момент был нашим самым счастливым. Все прошлое счастье – оно было великим, да и я всю жизнь потом благодарил Дину за него, но именно тот вечер, вечер нашего примирения, был самым счастливым моментом нашей, увы, непродолжительной, но такой яркой жизни…

Автор: Асадуллина Ирина

Фото автора

(ИринаА)